Главный федеральный инспектор по Нижегородской области Валерий Николаевич Евлампиев когда-то, работая директором внешнеторго­вой фирмы на Горьковском автоза­воде, даже не помышлял о том, как признается сам, что будет решать социально острые проблемы, сто­ящие перед областью. При первом нижегородском губернаторе в ранге его заместителя он возглавил Меж­ведомственную комиссию по фор­мированию регионального зернового рынка. Ситуация в области была без преувеличения критической, шел 1991 год: запасов зерна хрони­чески не хватало, существовала карточная система, действовал 21 вид талонов и... времени на разду­мья не было.

- Действительно, когда меня пригласил Борис Ефимович Немцов, пришлось расстаться с интересной работой, тогда на ГАЗе ставили но­вые модели, разрабатывалась новая «Газель», расширялся экспорт, од­ним словом, у предприятия были перспективы, - вспоминает Валерий Николаевич. - Сделав выбор, при­шлось поменять поле деятельности на диаметрально противополож­ное, хотя, конечно, опыт прежней работы - я все же занимался вне­шне - экономической деятельностью - пригодился и тогда при решении зерновой или продовольственной проблемы, и потом.

Первое, что нам удалось сделать - это снять остроту проблемы за счёт экспорта региональных ресурсов. Мы создали областной валютный фонд за счёт экспорта нефтепродук­тов. Тогда действовало такое распо­ряжение российского правительства, которое позволяло регионам 10 про­центов от материальных ресурсов направлять на социальные нужды. Поэтому мы смогли организовать эк­спорт нефтепродуктов, за счёт чего и был сформирован валютный фонд, который направлялся на здравоох­ранение, дорожное строительство, поддержку работы правоохранитель­ных органов и т.д. А это ни много ни мало около 60 миллионов долларов внебюджетных средств.

 

-  Часть этих средств и была от­правлена на закупку зерна?

- Мы закупали его за пределами области через внешнеторговое объ­единение «Экспорт-хлеб» и избави­лись в первую очередь от дефицита продовольственной пшеницы. Но уже в июне 1992 года прекратили полностью поставки импортного зерна, потому что стали ориенти­роваться на формирование, пре­жде всего, российских ресурсов, установив связи и Краснодаром, Алтайским краем - основными зернопроизводящими регионами. Поставляли туда в обмен на зерно легковые, грузовые автомобили, другую технику. Так называемые бартерные операции. Это был пос­ле   экспорта   нефтепродуктов  как бы второй этап. Хотя уже тогда мы отчетливо понимали, что всё это но­сит неустойчивый характер и лучше опираться на собственные зерновые ресурсы.  

 

-  И тогда уже в 1992-1994 годах и появился свой региональный зерновой фонд?

- Да, именно в это время мы ста­ли формировать инфраструктуру. Но прежде надо было посчитать, сколь­ко зерна необходимо области. Когда мы сделали анализ, то выходило, что нужно 400 тысяч тонн продовольс­твенного зерна, а собственных ресур­сов хватало только на два месяца, ос­тальное надо было опять же закупать. Воспользовались ссудой, которую нам удалось получить у федерального правительства, и создали так назы­ваемый револьверный фонд, куда и включили игроков зернового рынка, в том числе местных товаропроиз­водителей, но, прежде всего, мель­ницы. Дело в том, что мукомольная промышленность всегда была кон­курентным преимуществом Нижего­родской области. Это сегодня, к сожа­лению, времена другие, и эта отрасль у нас частично разрушена. А тогда мы снабжали мукой не только свою об­ласть, но и другие российские регио­ны. Наши мельницы использовались федеральной системой хлебопродук­тов. Поставлялось зерно, а потом по разнарядке   направлялось   армии   и другим потребителям. Поэтому нуж­но было только все это поддерживать и усиливать, что мы и делали.

 

- А для чего нужен был тогда зер­новой Союз, если и так всё уже закру­тилось и деньги пошли в фонд?

- Создали зерновой Союз для чего - чтобы убрать противоречия между производителями, переработчиками и торговлей. Все они были как бы в одном консорциуме, объединившись в нем на добровольной основе, и пе­ред тем как принимать какие-то ре­шения, мы сначала всё обсуждали на зерновом Союзе. Вот сегодня мы го­ворим о саморегулирующих органи­зациях, о профессиональных союзах, тогда это и был профессиональный союз. Его обязательно нужно было создать, чтобы понять проблематику и не вслепую принимать управлен­ческие решения.

И ещё нужен был такой элемент, как биржевая торговля. Биржа поз­воляла закупать зерно не только во время урожая, а в течение всего года. У селян ведь свои технологические циклы, скажем, подготовка к севу, сев, уборка урожая, хранение и т.д. И если хозяйствам требуются ГСМ, то нужно решать этот вопрос уже в январе-феврале, когда идет подго­товка к посевной, а не тогда, когда уже надо сеять. Поэтому мы выхо­дили на биржу со своими ресурсами топлива, заключали контракты под будущий урожай.

Происходило это так. Мельзаводы брали кредиты у банков, пользу­ясь той самой «револьверной» феде­ральной ссудой, и мы давали селянам ГСМ через биржу, компенсировали и создавали региональный фонд зерна.

Ведь чем хороша была биржа - она не покупала, не продавала, она только создавала условия для заключения сделки между товаропроизводителем и покупателем в лице мельзаводов, формируя справедливую цену, кото­рая тут же становилось публичной.

 

- У нас потому сегодня чехарда с ценообразованием, что утрачены
классические операции или эконо­мические инструменты, которые использовались для регулирования ситуации на зерновом рынке? Нужно создавать что-то новое, или вспом­нить о хорошо забытом старом?

 - Сейчас А.В. Гордеев (феде­ральный министр - авт.) проводит зерновые интервенции, но как про­фессионал я могу сказать, что они постоянно запаздывают, потому что приходят, когда ситуация уже усугубилась, то есть выбрасывают зерно на рынок, а там уже идёт дру­гой цикл. Товарный кредит - свое­го рода кабала для производителя. Селяне берут его по одним ценам, а осенью те формируются по другим законам, и хозяйствам не хватает то­варной массы, чтобы расплатиться за кредиты. В итоге ситуация лишь усугубляется.

На мой взгляд, сегодня Ниже­городской области не хватает инф­раструктуры, дееспособного зерносоюза, элементов государственного регулирования рынка. Мы не гово­рим, что нужно полностью вернуть­ся к централизованной плановой системе, но определённые элементы регулирования должны быть. Ведь хотели же в этом году сделать зер­новой запас, не сделали. А потом мы встаем перед необходимостью доти­ровать хлеб, цены на который про­должают расти. Но ведь это тоже не­правильно. Бюджет - ведь не собес. Он нужен для других целей.

Поэтому нужно решать ситуацию рыночными механизмами - создавать биржу, союз, то есть инфраструктуру. Сегодня, например, в Нижнем Новго­роде, существует валютно-фондовая биржа, занимающаяся зерновыми ин­тервенциями, а у нее, в свою очередь есть широкая разветвленная сеть электронных площадок. Опираясь на нее, Нижний Новгород может стать по праву торговым центром всей зер­новой биржевой торговли. Причем, можно расширить эту линейку: тор­говать ГСМ, удобрениями, которые тоже являются вполне биржевым товаром. Поэтому, не решив сегодня этих «инфраструктурных» вопросов, область будет «проседать» на зерно­вом рынке.

 

 ЦЕНЫ НА ХЛЕБ РАСТУТ В ПОЛЕ

 

-  Валерий Николаевич,  а  было что-то подобное создано в других регионах, когда у нас в Нижегородской    области только начиналась вся эта работа?                                                                

       - Тот наш опыт был представлен в других регионах,  но в такой комплексной форме, как у нас, нет. Приезжали специалисты, работающие в Канаде на зерновой бирже, и высоко оценивали нашу систему, называя ее продуманной и хорошо работающей. Она на самом деле давала результат. Возвращусь к 1994 году, когда российское правительство выделило области 64,3 миллиона «неденоминированных» рублей на формирование фонда, способного обеспечить «хлебную безопасность».

Так вот, за семь лет мы сформировали фонд в 475 миллионов. То есть каждый рубль «отработал» почти семь с половиной раз.  Количества востребованного на эти средства зерна составило 864 тысячи тонн, половина из которых – продукция местных сельхозпроизводителей. Учитывая, что в 1996-200 годах в среднем по региону ежегодно собирали чуть больше 400 тысяч тонн пшеницы и ржи, выходит, что два областных урожая были полностью профинансированы и  фонда.

 

  - И это позволило, например, в том же 2000 году при росте стоимости муки на 24 процента оставить цены на основные виды хлебы практически неизменными. Если не ошибаюсь, рост тогда составил всего 3-4 процента?

 

  -  По крайней мере, мы не поднимали хлеб на рубли, хотя у нас были некоторые противоречия и с переработчиками, и с товаропроизводителями. Мы находили компро­миссные решения. Тем и хорош был зерновой Союз, который совместно с властью открыто проводил иссле­дования себестоимости продукции, и уже на комиссии, которую я воз­главлял, с доводами специалистов было спорить бесполезно, потому что они опирались на предваритель­но сделанные исследования. Вот по­этому нельзя забывать то хорошее, что было, продолжать традиции мукомолов и хлеборобов, занимать­ся своей рожью, а не закупать ее в Финляндии, как это сейчас вынуж­дены делать хлебозаводы, самим хлебокомбинатам вернуть прила­вок, а потребкооперации позволить иметь рынки в Нижнем Новгороде, Дзержинске и других городах. Тог­да мы не будем «лидировать» среди других регионов ПФО по высоким ценам на тот же хлеб.

Подчеркну еще раз, те приемы, которые мы предлагаем восстано­вить, не сложные и не обремени­тельные в финансовом отношении, они лежат в плоскости организа­ционной и в политической. Надо принимать такие решения, потому что сам по себе ни мелькомбинат, ни хлебозавод не будут заниматься ни биржей, ни зерновым Союзом. Это функция власти - создать агро­промышленную инфраструктуру и условия для динамичного развития регионального АПК.